Как все начиналось
История Старобердянского лесничества, или, как его тогда называли, Бердянской лесной плантации, началась в 1846 г. Идея посадить лес в степи пришла в голову сразу двум людям — Виктору Граффу и Иоганну Корнису. Первый был поручиком Корпуса лесничих — так называлось подразделение российской армии, которому подчинялись губернские лесные управления и лесные военно-учебные заведения. Опыт в разведении леса у Граффа уже был — он работал в лесничествах под Санкт-Петербургом, Казанью, в Крыму, а в 1843 г. заложил первый лес в степной Украине — Великоанадольское лесничество на территории современной Донецкой области. Побывав в меннонитских колониях, он встретился с И. Корнисом, который был, что называется, мастером на все руки. Выходец из бедной немецкой семьи, Корнис не смог получить даже школьного образования. Но когда вырос, восполнил пробелы в знаниях самостоятельно — причем настолько успешно, что Академия наук избрала его своим членом-корреспондентом. Он активно занимался не только разведением леса, но и сельским хозяйством, на чем и смог сколотить приличный капитал — в 1840-е годы его годовой доход составлял около 60 тыс. рублей. Увы, посмотреть на плоды своего труда Корнис так и не успел — он умер в 1848 г., всего через два года после основания лесничества.
При лесничестве сразу же организовали школу лесоводов и садоводов, в которую присылали мальчиков из окрестных сел. Ехали они без особого желания — разведение леса в степи представлялось крестьянам скорее барской выдумкой, чем полезным занятием. Воспитанникам школы давались 20-дневные отпуска для свидания с родными, но некоторые из них стремились «сбежать из лесу» насовсем. Так, например, в июне 1848 г. в лесничество пришло письмо «сверху», из окружного управления государственным имуществом, в котором сообщалось, что Мелитопольская сельская расправа (суд для государственных крестьян) всыпала мальчику из Большой Белозерки Матвею Мартыненко 19 ударов розгами за попытку побега. Бежали из лесничества и позже — в частности, за период с 1862 по 1867 гг. таких случаев было два. Бывало, что воспитанники умирали от болезней, например, от распространенной тогда малярии. Тем же, кто выжил и не сбежал, приходилось трудиться в поте лица. Из докладной записки, отправленной заведующим лесничеством в управление государственного имущества в ноябре 1868 г., мы можем узнать, чем занимались «лесные школьники». Зимние месяцы они проводили за партами, а с начала марта вместе с практикантами и рабочими выходили в лес. Работы здесь было валом — нужно было прореживать густые заросли, собирать вредных гусениц, распахивать и засеивать огород, работать в питомнике. В мае появлялись новые заботы — кормление шелковичных червей, прополка, стрижка живых изгородей, распашка земли под посадку. Осенью воспитанники собирали семена деревьев, занимались обвязкой и обрезкой, а с наступлением холодов снова возвращались в классы.
Радости и хлопоты «лесного царства»
Шло время, и лесничество менялось. В 1874 г. оно стало называться образцовым, а к концу XIX в. состояло уже из трех дач (участков) — Бердянской, Джекенлынской (сейчас Приазовский район) и Алтагирской. Многолетний труд лесничих наконец-то получил международное признание — в 1867 г. на Всемирной выставке в Париже лесничеству присудили бронзовую медаль за коллекцию образцов древесных пород. В 1879 г. заведовать «лесным царством» стал Павел Михайлович Сивицкий, пробывший на этом посту целых 40 лет. За время его работы площадь лесов увеличилась в два раза, в лесничестве появились свои метеостанция и музей (на строительство последнего Сивицкий выделил собственные средства).
А в 1898 г. заведующий получил предложение от Лесного департамента Министерства земледелия и государственных имуществ поучаствовать в Парижской всемирной выставке 1900 г. Туда собирались отправить не только образцы деревьев, но и модели орудий, использовавшихся при посадке леса. Сивицкий согласился и оценил изготовление экспонатов в 250 рублей. Но у министерства была своя арифметика: из письма лесничего в управление госимуществом узнаем, что
На заготовку экспонатов для Парижской выставки, доставку их на ж.-д. ст. Мелитополь и отправку их в г. Париж израсходовано 49 р. 53 к., а именно: на заготовку 26 руб. 97 коп., доставку на ст. Мелитополь — 4 р. 50 к. и за провоз со ст. Мелитополь в г. Париж — 18 р. 06 к.
Были у заведующего лесничеством и менее приятные хлопоты. В апреле 1893 г. на Джекенлынской даче наемные рабочие попытались устроить забастовку, требуя повышения зарплаты. Бригадир Бернгард Винс уговорил их поработать до обеда, а там обещал уладить вопрос с лесничим. Но пообщаться с начальством он не смог, и после обеда снова столкнулся с протестом рабочих. Тогда Винс пошел другим путем — поговорил с каждым по отдельности. Это помогло — все, кроме 2-3 человек, отправились с ним на работу. По дороге ему удалось выяснить, что «главным уговорщиком этого был Федот Эпишов» (в других документах фамилия звучит как Епишов). Приступив к посадке деревьев, Винс заметил, что Елишов дергает женщин за одежду и толкает, задерживая таким образом всю партию рабочих.
Тут уж терпение у привыкшего к порядку немца лопнуло — схватив лежавший на дороге тополиный прут, он ударил «главного уговорщика» несколько раз и отправился к лесничему. Затем в дело вмешались местные власти и управление госимуществом. Рабочих стали таскать на допросы в волостное правление, где они рассказывали, что Винс лупил Епишова не прутиком, а палкой («длиной 1 аршин, толщиною от 1/4 до 1/2 вершка») и не за срыв работы всей бригады, а за то, что тот приставал к одной из женщин-рабочих. Видимо, дело так ничем и не закончилось — в своем письме в управление, написанном уже в феврале 1894 г., Сивицкий сообщал, что будет продолжать расследование, но вместе с тем вынужден терпеть подобных Епишову работников из-за нехватки рабочих рук.
В бурях XX века
Наступивший XX в. принес лесничеству немало перемен. В бурях гражданской войны Сивицкий, как мог, пытался сберечь то, что создавалось десятилетиями. Летом 1920 г. он, устав бороться, ушел в отставку. Лесничество же. продолжало жить дальше. В 1923 г. его переименовали в Первомайское, через 2 года — в Мелитопольское степное, а в 1931 г. — в Мелитопольское лесное хозяйство. Здесь, как и раньше, продолжали заниматься разведением леса, принимали в государственный лесной фонд новые участки, создавали лесозащитные полосы.
И снова война... Осенью 1941 г. ее огненный смерч добрался и до Мелитопольского лесхоза. Сначала лес изрядно «проредили» бомбежкой, превратив в груду пепла и щепок 10-25-летние деревья. А уж во время оккупации немцы разгулялись вовсю. Сначала из подсобного хозяйства лесхоза вывезли все продукты, скот и транспорт, а потом взялись за топоры. На площади 450 га от леса остались одни пеньки. Еще 100 га изуродовали выборочной рубкой — лучший лес пустили на телеграфные столбы. А при отступлении оккупанты «на прощание» подожгли жилища рабочих. Все эти подробности известны из акта о нанесении убытков, составленного в январе 1944 г. сотрудниками лесхоза. «Художества» фашистов оценили в 3 млн. 88 тыс. 758 рублей, а потом, видимо, подсчитав, сколько времени уйдет на восстановление, поставили в другом экземпляре акта сумму в 6 млн. 193 тыс. 506 руб.
Постепенно лесное хозяйство поднималось из руин. Из годового отчета за 1956 г. известно, что его площадь составляла 3714 га. Кроме 4 лесничеств — Старобердянского, Богатырского, Куйбышевского и питомника площадью 90 га, — здесь также было 3 цеха ширпотреба и 4 подсобных хозяйства. В цехах изготавливали дышла, корзины, колья, топорища, веники, заготавливали лист скумпии (он используется для дубления кожи). В подсобных хозяйствах выращивали картофель, кукурузу, капусту, разводили пчел и др. Основная же «продукция» лесхоза — саженцы лесных деревьев — успела покрыть овраги и балки 4 местных колхозов и 18 га мелитопольских песков.
Сегодня площадь лесов Мелитопольского лесоохотничьего хозяйства превысила 13 тыс. га. Из них 1130 га приходится на долю самого старого лесничества — Старобердянского, на территории которого в 1974 г. образован государственный ландшафтный заказник. Здесь находится более 100 видов древесных и кустарниковых пород и богатый животный мир. В 2011 году детищу Виктора Граффа и Иоганна Корниса исполняется 165 лет. Хочется верить, что оно проживет еще как минимум столько же.
Роман Клочко