Источник: Марчук Ю. Д. Проникновение. — Киев : Высшая школа, 2006.

Осталось рассказать еще об одной проверенной информации, правда, она касается только Украины и получена была сенсорно, но работы по ней оказались на виду, так как не раз обсуждались по украинскому ТВ. Это работы по Мелитопольской зоне. О других зонах, в исследовании которых нам пришлось участвовать, поговорим в другой раз.

В начале 1996 г. обратился к нам за помощью депутат Верховной Рады Украины, член Комитета по свободе слова и печати Ткаченко Степан Кузьмич. Невысокий, говорливый, с затаенной грустью в глазах депутат вызывал симпатию. Его беспокоило чувство постоянного присутствия рядом астрала умершего. Иногда он видел его в большом зеркале гостиницы «Москва», где и проживал. Термины, употребляемые депутатом, говорили о том, что, скорее всего, мы не первые сенсорные люди, с которыми ему приходилось встречаться. Сенсорная диагностика опасения Степана Кузьмича подтвердила. Я предложил ему прийти на следующий день и захватить с собой церковную свечу.

— Я в Бога не верю, — моментально произнес депутат.

— Это Ваши проблемы, главное, что я верю, поэтому свечу возьмите. Хотя, мне любопытно знать, как можно верить в астрал умершего и не верить в Бога?

— Я верю в Космический разум.

— Ну, верьте хоть в это, лишь бы зла не делали. А насчет Бога, скажу Вам так: у каждого из нас будет время это узнать доподлинно, от первоисточника.

На следующий день Степан Кузьмич пришел без свечи.

— Извините, замотался на работе и забыл свечу дома, — произнес он с порога.

— Ничего, не волнуйтесь. Для забывчивых у меня есть свои свечи. Не хватало еще, чтобы астрал позволил Вам помнить о ней. Это было бы нетипично для мира мертвых. Что новенького произошло за сутки? — спросил я.

— Ночью я слышал голос, наверное, у меня точно «крыша поехала», — то ли сказал, то ли спросил депутат, усаживаясь на диван.

— И что же нам навещали?

— Сказали, чтобы я Вам все рассказал.

— Есть что рассказывать?

— Есть, — вздохнул Степан Кузьмич.

— Вы сами решайте. Не обязательно выполнять их команду.

— Я расскажу. Я так решил сам, надеюсь, что сам. Родом я из Черкасщины. Работал главным редактором областных и районных газет. Последние годы перед депутатством работал главным редактором районной газеты в Мелитополе Запорожской области. Проживал в нашем городе один «чудак» по фамилии Супперт. В начале 50-х закончил Киевский университет, получил распределение в Мелитополь, да так там и остался — женился, вырастил двух сыновей.

В начале 90-х стал он слышать голоса. Они пророчествовали ему совершить великие деяния для блага Украины, утверждали, что под Мелитополем запрятаны несметные сокровища, и ему дано право открыть их. Сопротивлялся Супперт недолго, освоил метод биолокации и приступил к поискам. Сенсорно определил зону поиска и исследовал ее на протяжении нескольких лет. Сотни километров прошел он по зоне, три тысячи шурфов пробурил самодельным ручным буром, пока составил карту Некрополя скифских царей. Тысячи лет люди знают о существовании Некрополя. Царь Дарий два раза приходил войной в северное Причерноморье в его поисках, но никто до сих пор Некрополя не нашел. Последними вели поиски около 200 немецких археологов во время войны — когда наша армия освобождала эту территорию в 43-м, уходили они последними, после регулярных частей. Нашли что-нибудь или нет, неизвестно. Рылись они в километре от места, найденного Суппертом. Супперт считал, что место Некрополя определил и стал оббивать пороги властных кабинетов. Так вот и так, Дяди большие, не желаете ли получить сокровища несметные и пополнить казну Украины даром от ваших пращуров. То ли дяди ему не верили, то ли казну пополнять не хотели, но все от него отмахивались и вскоре стали считать ненормальным. Обращался он и ко мне за помощью, когда я был редактором в Мелитополе и когда стал депутатом в Киеве, но, каюсь, помог я ему мало. И мне верилось во все это с трудом. Уговорил он директора совхоза «Садовое» Богданова, на его территории предполагаемый Некрополь находится, экскаватором одно место раскопать. Раскопали, добрались якобы до плиты перекрытия подземелья, кусок плиты ковшом отломили, наверх вытащили. Помог я им его на экспертизу в Киеве определить. После этого раскопа пошла череда загадочных смертей. Быстротечно первым умер Супперт — онкология, затем рабочие, участвовавшие в раскопе, у самого Богданова огромная онкологическая шишка на шее проявилась, но жив остался. Пожалуй, он один и остался в живых. Вот такую историю, мне приказали Вам передать.

— Скорее всего, астрал, висящий на Вас, это и есть Супперт. Он возлагает на Вас миссию закончить его дело. Он Вам мешает? Может пусть поживет с нами немножко? Мужик, вроде, неплохой был, искренний.

— Мешает и очень. Голова стала раскалываться от боли, хотя никогда раньше этим не страдал. И, кажется, скоро совсем ненормальным себя считать буду.

Пришел Степан Кузьмич еще несколько раз, головные боли у него прекратились, видения-приведения исчезли. На прощание задал он мне вопрос:

— Не сможете ли Вы помочь нам разобраться с Некрополем?

— Знаете, я кладами не интересуюсь.

— Это не совсем клад.

— Перезвоните через неделю, может «сверху» скажут заняться Вашим вопросом, хотя я сомневаюсь в этом.

К моему удивлению, внеземные цивилизации не только дали добро, но и настоятельно рекомендовали принять участие в работах под Мелитополем. Оказывается, на глубине 30–50 м под тем, что люди называют Некрополем, располагаются помещения, информационные залы и энергоустановки, как земных працивилизаций, так и внеземныхцивилизаций. Если люди при бесконтрольных раскопках случайно выйдут на входы в нижние галереи и попытаются войти в эти помещения и залы, произойдет мощный энергетический взрыв, способный перекроить Европейский континент. Поэтому внеземные цивилизации готовы отдать Некрополь для подтверждения всей информации.

Я позвонил Ткаченко и сообщил, что готов принять участие в работах под Мелитополем, не предполагая, что до следующей нашей встречи пройдет полгода.

Когда осенью 1996 г. мне позвонил Степан Кузьмич, я первую минуту с трудом вспоминал и его, и Мелитополь, и скифский Некрополь. Договорились о встрече, которая состоялась через неделю. Ткаченко, все такой же активный и целеустремленный, принес карту Супперта и оригинал его письма к Л. Кучме, с резолюцией Леонида Даниловича как премьер-министра Украины для некоторых должностных лиц — разобраться и доложить.

Или цвет карандаша, которым писалась резолюция, был не тот, или по другим причинам, но никто не разбирался и не докладывал, хотя в письме, кроме Некрополя сообщалось о наличии на территории Украины крупных месторождениях нефти, газа, драгоценных камней, золота. Теперь с этим разбираться было поздно — Супперт был в мирах иных.

Ткаченко в этот раз пришел со своим единомышленником, тоже депутатом Верховной Рады Швыдким Петром Евдокимовичем, членом Комиссии по ядерной безопасности. На его фоне Степан Кузьмич казался меланхоликом, столько задора, мальчишества и энергии излучал новый знакомый. Сенсорно карта Супперта в основном подтверждалась, но требовался выезд на местность.

13 декабря 1996 г. поездом Киев—Симферополь в Мелитополь выехала группа из 6 человек. Кроме Ткаченко, Швыдкого и меня поехали ясновидящая Гостева Виктория и два моих старых хороших знакомых — биоэнергетик Богданов Виктор и Дудкин Валерий Павлович — директор одного из киевских исследовательских институтов. Виктория и Виктор ехали с целью сенсорно исследовать зону, Валерию просто было интересно побывать в этом месте, почувствовать его, как он говорил.

В Мелитополе нас встретили и на машинах отвезли сразу в черешневый сад, на территории которого, как и предполагалось, находился Некрополь. Мы с Виктором взяли биолокационные рамки, Вика вышла на «канал» и мы разбрелись по участку, чтобы, получив отдельно результаты, могли их сравнить. К черешневому саду примыкал абрикосовый. Сады начинались на возвышенности и спускались по склону вниз, к речке Молочной, которая когда-то называлась Гера. На ум приходила сказка о молочной реке и кисельных берегах. Участки черешневых и абрикосовых садов разделяли узкие полоски, метров десять шириной, посадки. Сенсорные ощущения указывали на то, что за нами внимательно наблюдают, как сверху, так и снизу, и сбоку. Для меня, Вики, Виктора и Валерия это было привычно — ведь мы пришли в чужой дом, правда с разрешения одной из наблюдающих групп, а она, по информации, сенсорно полученной нами еще в Киеве, договорилась с остальными. Но, как всегда, первое знакомство проходило напряженно, в голове беспардонно ковырялись, снимая информацию. Мы к этому были готовы и не сопротивлялись. Через часа полтора предварительные биолокационные и сенсорные работы были закончены и мы собрались возле машин, сравнили полученные результаты. Они приблизительно совпадали, и обобщили их:

1. На территории садов находится многоярусная система подземных галерей и помещений.
2. Галереи разных уровней связаны между собой наклонными коридорами.
3. Галереи прослеживаются на глубинах от 5-7 м до 1,5-2 км.
4. Общий размер комплекса приблизительно 80×80 км.
5. На первых двух ярусах на глубине 5 и 13 м находятся захоронения.
6. Эти два яруса, занимающие площадь 0,8×0,8 км, Супперт определил приблизительно правильно.
7. К остальным ярусам, как и ко всему комплексу, ни Супперт, ни люди отношения не имеют и попыток проникновения туда предпринимать не должны.
8. Понятия зона Супперта и зона комплекса должны быть разделены.
9. Места, где можно осуществлять раскоп, и вход в галереи захоронений, покажут позже.
10. Ошибка Супперта в том, что он подключил к решению вопроса алчных людей и произвел раскоп слишком близко к входу в нижние ярусы.
11. Внеземные цивилизации помогут осуществить безопасное проникновение в верхние галереи захоронений при условии выполнения их требований по нижним ярусам.

— А по какому праву они диктуют нам условия? — заволновался Ткаченко.

— По праву хозяев комплекса, — ответил я.

— Единственные хозяева на этой планете — люди, — не сдавался он.

— Кто Вам такое сказал?

— Никто. Я сам это знаю.

— Хорошо, знайте, только сейчас ответьте на простой вопрос. Вы согласны с их условиями или нет? Если согласны, мы продолжаем сотрудничество, если нет, продолжайте поиски без нас.

— И чем чреваты эти поиски без вас?

— Ничем, если вы будете вести себя разумно и осторожно. В противном случае у тех, кто использует комплекс, достаточно способов и возможностей, чтобы Вас остановить.

— Давайте, пока, примем их условия, — примирительно произнес Степан Кузьмич.

— Пока, их не устраивает. Помните, они всегда могут проконтролировать Ваш отход от соглашения, даже мысленный. Подумайте и твердый ответ дадите в Киеве.

Подъехала еще одна машина, из которой вышли пять человек и подошли к нам.

— Это наши мелитопольские энтузиасты — Анатолий Яковлевич, преподаватель сельхозакадемии, ясновидящие Ира и Наташа и муж Иры Юра, — улыбнулся Ткаченко и представил нас.

— Что, киевляне, копать приехали? — сразу пошел в атаку Юра.

— Посмотреть сначала, — ответил я.

— А потом копать, конечно. Один тут уже копал и пару человек с ним, — не успокаивался Юра.

— А потом копать, — развеселился я.

— И куда?

— До центра Земли, до ядра, — улыбался я.

— И что будет? — успокаивался Юра, понимая, что спора не будет.

— Тепло будет. Обеспечим Украину дешевым теплом.

— А без шуток?

— Без шуток поговорим через несколько месяцев.

— Есть предложение поехать на Каменную могилу, — вмешался в нашу перепалку Степан Кузьмич.

— Название мрачное, — сказал я.

— По-русски «курган», по-украински «могила». Памятник, которому много тысяч лет, — спокойно сказал Валерий. — Стоит поехать.

— Тогда поедем, — согласились мы почти хором.

— До обеда, совмещенного с завтраком, или после? — уточнил депутат.

— До, — хором ответили киевляне, рассаживаясь по машинам.

К Каменной могиле, расположенной в километрах 30 севернее Мелитополя, недалеко от военного поселка, с типичным названием Мирное, мы поехали все вместе и за полчаса были на месте. Выйдя из машин, «подсунули» на растерзание местному Юре Степана Кузьмича и пошли к нагромождению каменных блоков высотой в пятиэтажный дом и длиной метров восемьдесят. По дороге мы спокойно обсудили с Ирой, Наташей и Анатолием Яковлевичем вопросы черешневого сада, нашли взаимопонимание и сфотографировались возле каменных баб, привезенных со степей для колорита. Поднимаясь на вершину каменного кургана, по пути фиксировали узкие щели-входы в гроты, засыпанные песком, и мощные энергетические потоки, которые достигли максимума наверху. Сверху открылась широкая панорама долины, на которой располагался наш курган. Одинокий холм высился в метрах трехстах и внизу почти рядом с развалинами сооружения, а то, что это в прошлом сооружение, ни у меня, ни у Виктора, ни у Вики сомнений не было. Там же протекала река Молочная, в прошлом Гера. Находиться долго на вершине не хотелось — мешал сильный холодный ветер.

— Вы чувствовали энергии? — спросила Ира, когда мы спустились.

— Чувствовали, — ответил Виктор, потирая озябшие руки.

— Они сильнее, чем в саду?

— Мы по силе энергии не сравнивали. Они другие, жестче. Здесь ситуацию контролирует другой мир, не тот, что в саду.

— А какой из них лучше?

— Так неэтично сравнивать, — ответил он. — Ни тот, ни другой зла людям не желает. Они просто разные, без определений лучше или хуже.

Так, переговариваясь, мы подошли к машинам, где стоял еще один незнакомец. Ткаченко нас познакомил. Это был директор музея-заповедника «Каменная могила» Борис Михайлов, археолог по специальности, для которого заповедник был и домом, и лабораторией.

— Как Вам наш музей? — обратился он ко мне.

— Сложно назвать это музеем, — ответил я, покосившись на ржавый, дышащий на ладан забор. — Для меня это, скорее, объект.

— Средств нет, — перехватил мой взгляд Михайлов. — В год могу купить лопату и два ведра. Все держится на энтузиазме моем, жены, сторожей, месяцами не получающих зарплату. Да и ее хватает на хлеб и пару литров молока в месяц.

— Мне говорили, что в гротах древние надписи, которым тысячи лет?

— Да, там петроглифы на стенах, потолках, плитах, — поправил он меня. — Могу показать копии с них. Они у нас в музейном домике.

Так мы познакомились с музейной экспозицией, которую представил сам директор. Экспонатов, вернее, копий с них, было много, пояснения Михайлова интересны, но чувство бутафорности экспозиции присутствовало. Вот если бы на это все посмотреть «вживую», в гроте. Я высказал свои мысли Михайлову.

— Мы не можем открывать гроты для посетителей. Некоторые из них царапают на стенах надписи, оставляют автографы типа «Здесь был Вася», год такой-то.

— Но так можно и музеи живописи, истории закрыть, — не сдавался я.

— Там в каждом зале по охраннику, смотрят за порядком.

— И Вы поставьте в каждом гроте по охраннику.

— С оплатой две столовых ложки сахара в месяц?

Взгляд Михайлова говорил, что я, наверное, прилетел с другой планеты или пять лет не выходил на улицу. Я решил сменить тему:

— А кто построил это сооружение и кто его разрушил?

— Какое сооружение? — не понял Михайлов.

— Каменную могилу, — произнес я и по глазам директора понял, что сказал что-то совсем неприличное.

— Это не сооружение. Когда-то с севера двигался ледник, он двигал перед собой и в себе камни и валуны. Потом он отступил, камни и валуны остались. Вот таким скоплением камней и валунов является этот курган.

— Так, понял. Это, оказывается, ледник притащил сюда сотню камней размером в трехкомнатную квартиру каждый, затем их аккуратненько уложил друг на друга, подогнал кое-где так, что лезвие ножа не всунуть, и отошел, — с серьезным выражением лица сказал я.

— Вы думаете по-другому? — понял он мою иронию.

— Может быть, пришельцы-зашельцы или працивизации что-то себе построили, а другие, такие же, но «плохиши» развалили, — продолжал я в шутливом тоне.

И тут я понял, что потерял хорошего знакомого и навсегда. Не успели познакомиться, и уже расстались. Лицо Михайлова изменилось, ему стало и грустно, и скучно. Он отошел с Валерием в сторону, и они стали обсуждать свои профессиональные вопросы. У себя на лбу я явно ощущал табличку с медицинским диагнозом, приклеенную намертво и для верности еще прикрученную шурупом. Текст таблички энтузиазма не вызывал. Зато экстрасенсы Мелитополя улыбались до ушей. Оказывается, местные контактеры так надоели Михайлову своими идеями, что даже слова «НЛО» и «инопланетяне» доводили его до полуобморочного состояния.

...Спать нас определили в шестиместной комнате общежития сельхозакадемии. Все уснули мгновенно, только голова коснулась подушки. Утром проснулись тоже одновременно и, кажется, в тех же позах, что и ложились. Никому ничего не снилось, даже Вике, которой, кажется, снятся сны всегда и везде...

Следующую ночь мы ехали в поезде домой. Не спалось, и мы с Валерием полночи курили в тамбуре. Я сигареты, он трубку.

— Что ты думаешь о поездке? — спросил Валерий, раскуривая очередную трубку.

— Мне кажется, мы не раз сюда вернемся.

— К Некрополю?

— Нет. Он меня не интересует. К Зоне. Там действительно что-то есть не от мира сего. Я не вижу, не слышу, но всегда ощущаю присутствие иного мира. Поверь, каждой своей клеткой ощущаю. Ощущения в саду напомнили мне давний случай, еще середины 70-х. Я тебе о нем не рассказывал. Да, и никому не рассказывал, давал подписку о неразглашении. Теперь того государства нет, которому давал, так что можно и рассказать. В Житомирской области под Коростенем было приземление НЛО. Меня и еще двоих ученых привезли на это место. Сопровождали нас человек 25 сотрудников КГБ. Территория была оцеплена войсками, мы сделали свою работу, и в тот же день нас вернули в Киев. Наибольшее впечатление на меня произвел поваленный и обгоревший лес. От него не веяло, а несло чужим, не нашим, не человеческим и казалось, что в голове крутиться бормашина, вытягивающая всю информацию, скопившуюся за жизнь. В саду присутствие чужого было. Не такого агрессивного, как под Коростенем, но чужого. Мне ехать все равно придется, Валера. Люди из-за жадности полезут туда, не взирая на угрозу. Да они эту угрозу серьезно и не воспринимают. Если на них приведение пойдет — это угроза, а наше предупреждение для них пустой звук. Это надо один раз столкнуться с внеземными цивилизациями нос к носу, тогда и внукам закажет близко подходить к таким местам. Им нужно золото скифов, пусть получат. Но золото должно быть предупреждением — дальше вход закрыт.

— Думаешь, подействует?

— Попробуем. Жить-то хотят.

— От желания жить, ум не всегда прибавляется, — подвел черту Валерий.

— Им нужна информативная база. Они ее не имеют. Я думаю, что не одна тысяча людей давала подписки, подобные твоей, — бурчал я, идя уже по коридору...

...Через две недели 27 декабря пришел Степан Кузьмич и принес ксерокопию мелитопольской газеты. В ней сообщалось, что вечером 25 декабря над центральной частью города, в течение получаса на высоте 50 м висел дискообразный НЛО фиолетового цвета. Диаметр объекта был около 15 м, хорошо просматривались иллюминаторы. Степан Кузьмич от себя добавил, что связался с редакцией и выяснил, что объект наблюдали тысячи людей, и завис он недалеко от общежития, где мы провели ночь.

— Что Вы думаете по этому поводу? — спросил он у меня.

— Нам дают понять, что ситуация под контролем, — раз. Мы на правильном пути — два. Для Вас это тоже знак, серьезно отнестись к их условиям — три.

— Я-то отнесусь. А другие?

— Думаю, с другими разберутся, а мы будем отвечать каждый за себя...

— Если Вы не против, взгляните еще на один план Некрополя, — предложил Ткаченко.

— На первый взгляд, приблизительно верно и совпадает с набросками Супперта, — сказал я, посмотрев план. Он был более детализирован по сравнению с Суппертовским. — Кто делал? — спросил я.

— Дроздовская Алиса Акимовна, доктор наук, возглавляет отдел морской геологии. По нашей просьбе тоже выезжала в Мелитополь и две недели исследовала зону Супперта.

— Каким способом исследовала?

— Маятниками, рамками. Хотите поговорить с ней?

С доктором наук, применяющим иногда маятники и рамки в исследованиях, познакомиться и поговорить хотелось, и наша встреча через две недели состоялась. Алиса Акимовна вызывала симпатию сразу — большая, сильная, умная, честная, без догматов. Хотя мы немножко и расходились в вопросах веры и существования внеземных цивилизаций, это совсем не мешало нам общаться и находить общий язык. Как ученый и человек, она не допускала компромиссов, когда сталкивалась с человеческой ложью и хитростью. В эти моменты в ней просыпалось что-то могучее и всесокрушающее. Это в полной мере проявилось на совещании за круглым столом, организованном некоторыми народными депутатами. Обсуждалась организация работ по зоне черешневого сада в Мелитополе. Напротив Дроздовской сидела Галина Васильевна, невысокая, с виду тихая и ухоженная руководитель секты Шри Матаджи в Украине. Между собой мы с Викой называли ее Шриматаджик. Учение Шри Матаджи в то время усиленно внедрялось, и довольно успешно, в среду интеллигенции — ученых, писателей, художников, учителей. Основной контингент для наматывания «спагетти псевдоиндуизма» на уши были женщины — они более восприимчивы и легче кодируются. Алиса Акимовна, как человек сенсорный, почувствовала, что Шриматаджик на нее энергетически «наехала», пытаясь зомбировать, и экранировалась. Шриматаджик тогда с невинным и спокойным выражением лица своими репликами попыталась вывести Дроздовскую из равновесия, совершенно не учитывая, что в той сильное мужское начало воина. Только увидев, как наш доктор наук молча встала, подняла стул над головой и пошла на нее в атаку и совсем не энергетическую, Шриматаджик осознала свою ошибку и показала, что говорить о перевоплощениях и быть к ним готовым — это «две большие разницы». Наверное, последователей Шри Матаджи в Киеве стало бы меньше, но несколько депутатов буквально повисли на Дроздовской, лишив ее права справедливого возмездия. После этого случая мы еще больше прониклись доверием к Алисе Акимовне и нашим научным кадрам.

На одном из подобных круглых столов мы познакомились с Валерием Николенко и Владимиром Берко. Они были технарями с засекреченным и «подписным» прошлым, но обладали сенсорными способностями, и Степан Кузьмич привлек их к работам по Некрополю. Они выезжали отдельно в Мелитополь и в зоне астральным зрением наблюдали десятки объектов НЛО, как в воздухе, так и на земле, телепатически общались с их экипажами. Восторга общение у них, особенно у Валерия, не вызывало, так как экипажи НЛО относились к ним как к букашкам-таракашкам. Валеру это возмущало — он считал человека хозяином Земли, а внеземные цивилизации воспринимал как непрошеных гостей, агрессоров и оккупантов. Вообще он внеземные цивилизации материально и реально никак не воспринимал. Он считал, что это мыслеформы, тонкие энергии, временные миражи нашего прошлого и будущего, что угодно, только не материальные объекты. Когда же через неделю после очередного возвращения из Мелитополя он позволил себе агрессивное энергетическое действие по отношению к «миражу», прилетевшему за ним из зоны, внеземные цивилизации в течение месяца продемонстрировали ему себя и свои возможности вполне реально и материально, и он был вынужден написать Ткаченко письмо, в котором отказывался от продолжения работ по Мелитополю. Реальность оказалась серьезнее и жестче абстрактных рассуждений...

Следующим этапом работ было принято решение просканировать зону сада аппаратурой. Я бы начинал раскоп без этого этапа, но депутаты решили доложить ситуацию «шишкам» от исполнительной власти, получить от них «добро» и этим облегчить проведение будущих работ. А к «шишкам» идти с сенсорной информацией они считали недопустимым. Геосканеры за рубежом были неплохие, особенно в Канаде, но по деньгам явно нам не по карману — 20–50 тыс. долл. плюс расходы на перевозку и «материальную помощь семьям таможенников». Позицией депутатов было — вам, ребята, все, кроме денег. Выручили меня родные светлые умы от науки, создававшие гидролокаторы для ВМС, в основном для атомных подводных лодок, СССР. Договорился я с ними за десять минут — все равно в тот период делать им было нечего, а мозги требовали загрузки. За три месяца они разработали и собрали геосканер, равного которому я не встречал до сих пор. Они собирались его создать за три недели, но оказалось, что воздушная среда — это не вода. Все намного сложнее — необходимо отсечь все посторонние звуки. И шум трактора в поле, и звуки самолета и поезда за сто километров, и шелест листьев на деревьях, и любовный шепот Васи с Машей в соседней лесопосадке. Испытав его На полях и в лесах под Киевом, я вместе с разработчиками прибыл в Мелитополь, где нас ждал Ткаченко. Он договорился с Мелитопольской «конторой» по взаимодействиям, а с директором совхоза по пропуску нас в зону садов — был период сбора черешни.

На месте я рассказал братьям-ученым о целях исследований, они засуетились — цели понравились — и быстро развернули аппаратуру. Схема работ была простой: по штырю молотком ударили, звуковую волну послали, антеннами отраженный сигнал приняли, по показаниям осциллографа расшифровали. В общем УЗИ, как в медицине, только вместо мочевого пузыря территория на глубину в несколько сотен метров. Через час после начала работ приехали наши знакомые «сенсы» из Мелитополя и незнакомая парочка с большими профессиональными видеокамерами. Они представились сотрудниками местного телевидения, пообещали не мешать и два дня снимали нашу работу в зоне. Мешать они действительно не мешали, снимали тихо. Только вместо местного телевидения, пленки оказались в далеком Израиле, но это отдельная история и не наша.

Результаты сканирования показали наличие многоярусной системы галерей, соединительных коридоров и помещений. Неожиданный результат был получен в двух точках, где на глубине 50 м нами определялись информационные центры. В этих точках в течение 10 мин с глубины принимался звуковой сигнал с признаками информационного ряда. Звуковой сигнал принимался без посыла нашего и был зафиксирован случайно. Прием сигнала повторился еще раз после получасового перерыва и продолжался 15 мин. Как сказал руководитель от науки с вытянувшимся от удивления и непонимания лицом: «Подводная лодка в степях Украины с глубины 50 метров передает сообщение на базу».

Осциллограф, принимавший сигнал в высоких частотах, через 5 мин после начала работ вышел из строя. Точнее, в нем произошел маленький «бабах», и мы остались только с низкочастотным диапазоном.

Самым активным был первый день работы. Во второй и третий отвлекали последствия съеденной в первый день черешни, но намеченный объем работ полностью выполнили. Итоги подвели в Киеве — работы со сканером подтвердили результаты биолокации. Горизонтальные галереи и помещения были на глубине 5-7, 11-13, 20, 30, 50 и более метров. Уровни галерей связаны наклонными коридорами. Размещение, размеры, форма помещений и галерей совпадали с сенсорными результатами. По информации внеземных цивилизаций наступило самое время земляных работ. Им бы все работой заниматься, причем правильно и быстро. А доложить, а обсудить, а испросить разрешения? Это вам не между галактиками мотаться, это серьезный процесс принятия решения на государственном уровне — копать яму глубиной 5 метров или не копать?

Доложили, обсудили и испросили мы в двух кабинетах — Ивана Федоровича Кураса, вице-премьера по гуманитарным вопросам и экс-президента Украины Леонида Макаровича Кравчука. Кабинеты были большие, хозяева радушные и внимательные, обстановка деловая и серьезная. Докладывал Ткаченко Степан Кузьмич, мы с Викторией в знак подтверждения кивали головами. Курас, после доклада Ткаченко и наших уточнений, куда-то позвонил, кратко изложил суть совещания, выслушал мнение «невидимого эксперта и подвел итог:

— Археологи говорят, что в тех местах, о которых вы говорите, ничего нет и быть не может. Так, что действуйте по своему усмотрению. Отроете что-то, сообщите, мы тогда, конечно, подключимся.

Меня такой итог устраивал — хоть мешать не будут, Ткаченко — нет.

Леонид Макарович никуда не звонил, в суть вопроса вник глубже и предпочел походить по лезвию ножа самостоятельно, но надев шапку-невидимку:

— Так, хлопці і дівчата. Я подключу старые связи и помогу аппаратурой и операторами, свяжусь с властями Мелитополя и попрошу их содействия вам. Больше, к сожалению, в теперешнем моем положении ничем помочь на первых этапах не могу. Если что-то отроете материальное, чтобы руками можно было пощупать, приносите, поднимем шум на всю страну.

Такой итог хоть немножко, но удовлетворил Степана Кузьмича. На прощание Кравчук улыбался шире Кураса и в глазах его блестело мальчишеское озорство...

Леонид Макарович слово сдержал, и через неделю после нашего общения высокочастотный геосканер нового поколения, подаренный нашей стране для поиска несанкционированных захоронений металла в Чернобыльской зоне, три его оператора — сотрудники Института ядерной физики — и микроавтобус, вызывавший интерес и зависть у автолюбителей, были готовы к нашим услугам.

Мы с Викой решили воспользоваться наличием транспорта и свозить на Каменную могилу журналистов и операторов телеканала 15ТУ. В сенсорно получаемой информации сообщалось, что Каменная могила была когда-то одним из базовых комплексов цивилизаций Марса, Юпитера, Сатурна, Плутона и планеты, расположенной между Землей и Марсом, с очень вытянутой эллиптической орбитой и с периодом обращения около 26 тыс. лет. Комплекс был разрушен цивилизацией, входившей в состав империи Орион 95 тыс. лет тому назад. Империя перемещалась по Космосу в пирамидоидальных структурах с поперечником 30-40 км. Ее боевые корабли также имели форму пирамиды — энергию этой формы они и использовали...

Самое время остановиться, слыша возмущенные требования доказательств. Доказательства вы обнаружите под Земными пирамидами — хотите в Гизе, хотите в Мексике, хотите в Китае. На ваше усмотрение — если вас туда пустят, конечно. Мысли о том, что пирамиды — это маяки и энергоструктуры, а основное их назначение — обслуживать подземные комплексы, уже витают в воздухе. Геофизическое, спутниковое исследование Земли показывает сеть подземных тоннелей вблизи пирамид. Сети с явными признаками разумной планировки, циклопических размеров, длиной в сотни и тысячи километров. Вернемся к ситуации в Украине, а именно к Каменной могиле. Складывается впечатление, что существует активное противодействие неких сил вполне естественному желанию народа Украины познать свою историю. Можно понять позицию России в этом вопросе, вдруг старший брат окажется совсем не старшим, а может, и не братом вообще, Ватикана, «приютившего» у себя часть архивов времен Киевской Руси и на пушечный выстрел не подпускающего к ним украинских ученых-историков, но логику чиновников Украины понять невозможно. В мире, на научных конференциях обсуждают значение Каменной могилы в мировой истории, тексты ее гротов, вероятно, старше шумерских, ЮНЕСКО готово включить этот объект в перечень памятников мировой культуры и не может этого сделать, поскольку в стране, где этот памятник находится, он отнесен к категории «дворового», простите, районного значения. И ни одному чиновнику от культуры в голову не придет задуматься, что это за место такое, где тысячи лет жили посвященные жрецы, писали на стенах и потолках тексты, касающиеся исторических событий в странах, отстоящих от них за тысячи километров, кем и зачем там записаны выдержки из РигВеды, почему с Юго-Восточной Азии приезжают ламы и неделями сидят на вершине кургана, почему Амазонки имели там свой ритуальный грот. И еще многие-многие «почему». Правда, на все «почему» можно найти простые ответы. Ну, бежал себе пару тысяч лет назад какой-нибудь индус мимо, записал пару текстов из РигВеды, и побежал себе дальше, ну, считают в Индии, что на одной из плит кургана оставил отпечаток Бог Кришна, так где его этого Кришну только не носило, что ж везде музей открывать, ну, приехали ламы, посидели, так ведь уехали, может им ездить некуда. А с текстами вообще все просто. Это все придумал россиянин, шумеролог Кифишин как диверсию против нашей украинской «правильной» истории. Ну, какому нормальному человеку в Украине могут придти в голову мысли о том, что петроглифы гротов Каменной могилы на тысячи лет старше шумерских. Это что же, не у шумеров зародилась письменность, а у нас? Ну, «повелся» мир на научные откровения этого русского, но нас так просто не провести. Наш плацдарм — это Запорожская Сечь, шаровары и то, что в них. На том стояли и стоять будем. Амазонки нам тоже не нужны. Спросите человека в Киеве на улице, знает ли он, что амазонки обитали в южных степях Украины? Не знает. Вот и не надо его трогать. Может, ему спокойнее не знать. У него и так проблем хватает, без амазонок. Это должно было волновать греческих героев — Одиссея, Геракла с сотоварищами. Это им надо было знать все о амазонках, чтобы обойти стороной опасную территорию. Ну, собирались амазонки на ночь любви на берегу реки Гера у Каменной могилы, ну, бродили там греческие герои, о чем рассказывают мифы. Так это же их мифы, греческие, а не наши. Вот пусть Греция и открывает свой музей государственного значения под Мелитополем, а у нас денег на все не хватает. Вот такая логика интересная. Изучать феномен нашего чиновника постсоветского периода можно, но понять никогда. Это как тайна русской души. Есть душа, но, для тех, кто выживет после близкого знакомства с ней, остается совершенно непонятной.

Подведем итоги — в Канаде, Франции, Германии, США, Австралии и других странах этот памятник хорошо знали. В Украине же, кроме группы специалистов, он был почти неизвестен. Вот мы и договорились с журналистами программы «Люди» о поездке на Каменную могилу в надежде, что они передачу о ней сделают, народ Украины узнает, что такое чудо есть, и не чужое, а свое. Самоуважение возрастет, плечи расправятся. Надежды из области фантастики — музею дадут статус общегосударственного, финансирование изменится, и директор музея Б. Михайлов, пусть и противник аномального, сможет вместо двух ведер в год купить четыре, а, может быть, и пять, если будет экономить.

Вот так и случилось, что в чудо-микроавтобусе, взявшем курс на Мелитополь, оказались три физика-оператора со сканером на полмиллиона долларов, журналисты, операторы 18ТУ, Петр Евдокимович и мы с Викторией. Под Запорожьем нас встретила радуга — от земли до земли, на полнеба. Оптимизма у всех прибавилось, хотя его и так было достаточно. Приехали в Мелитополь затемно, расселились, благодаря верному соратнику Чу-ракову Анатолию Яковлевичу, в помещениях сельхозакадемии, и утром каждый занялся своим делом. Мы с физиками и приехавшим отдельно Степаном Кузьми-чом приступили к исследованию зоны, а телевизионщики уехали на Каменную могилу....

В зоне физики нам рассказали, что сканер дает показания только до десяти метров в глубину, зато цветной разрез грунта на мониторе будет высочайшего качества. Десять метров конечно маловато, но терпимо — по крайней мере зацепим верхнюю галерею, ну а от цветного изображения грунта в разрезе у всех появился лихорадочный блеск в глазах.

По мере проведения исследований блеск затухал. Разрез на мониторе был цветной, любо-дорого посмотреть, а вот галерей на нем не было. Возили мы чудо-сканер на колесиках по ранее исследованным точкам и все безрезультатно — ничего ожидаемого. Ткаченко в лице изменился, загрустил и обмяк. Да и нам было не по себе. Физикам хорошо — в шортиках, на зеленой травке, под теплым южным солнышком, кругом птички поют и, главное, не в радиоактивном Чернобыльском лесу, а нам плохо. Даже очень плохо, хуже некуда. От этого плохо мозги заработали лучше, и возникла идея сканер проверить. Спустились мы к мостику железобетонному, поставили на него сканер, а он показывает, что арматуры металлической в плите нет, да и мостика тоже нет. Мы тогда в черешневый сад вернулись, лопатку у сторожей взяли, пещеру глубиной полметра выкопали. Поставили над ней сканер — цветное изображение есть, пещеры нет. Наложили мы в пещеру железа от лопат до ломов, но сканер был неумолим — нет железа. Тогда мы вообще распоясались, положили железо просто на землю и сканер на него поставили. Не хитрите, ответил сканер, если железа нет, то его и на земле нет. Подняли мы аппарат на руках, на деревья направили — деревья на мониторе есть, и листочки колышутся. Опустили вниз — разрез земли видим, но явно не той, где сканер стоит. Выехали мы из ЗОНЫ, сканер включили — все правильно показывает: и пещеру опять нами выкопанную, и железную лопату в ней лежащую, и арматуру в железобетонном мостике. Вернулись в зону — опять «деза». Ткаченко грустит, а я радуюсь.

— Степан Кузьмич, не расстраивайтесь, — говорю. — В зоне, скорее всего, высокочастотной аппаратурой работать нельзя. Ее или блокируют, или искажаются показания.

— Но ведь это провал поездки, — хмуро ответил он.

— Не провал, а успех. Зона подтвердила себя, свою аномальность.

— Что мы скажем Кравчуку?

— Спасибо скажем, — ответил я, понимая, что депутату необходимы результаты по зоне Супперта, а мне — по зоне внеземных цивилизаций, и утешить его я не смогу.

— Что теперь делать будем? — собрался с духом Степан Кузьмич.

— Копать, — ответил я.

— А если там нет ничего?

— Вот и узнаем это. Сколько можно говорильней заниматься?..

Телевизионщики свою работу за два дня выполнили, на Каменной могиле поснимали, с Михайловым наговорились. Через неделю по телевидению в тележурнале «Люди» был показан добротно сделанный десятиминутный фильм о памятнике-музее...

Говорильней можно заниматься до бесконечности. Это подтвердил еще один прошедший год. Первую встречу организовал Степан Кузьмич, вторую наши знакомые — семья Галаниных. Первая состоялась с Пауковым, доктором наук, по данным некоторых публикаций о НЛО, генералом КГБ, на его квартире, расположенной возле метро «Черниговская».

Пауков принял нас сдержанно, сказывалась старая школа — больше слушать, меньше говорить. Внешний его вид говорил о значимости и мощном интеллекте. Особенно запомнилась его голова — она была в два раза больше моей и плоская сверху. Ткаченко в очередной раз рассказал о зоне Супперта и Каменной могиле. Пауков показал пару документальных сюжетов секретных американских съемок НЛО. На одной из кассет был запечатлен воздушный бой двух тарелок. Съемки производились из космоса. В результате боя одна из тарелок была уничтожена. Десятки кассет с документальными фильмами о НЛО рядами стояли на стеллажах, и я знал, что никогда они не будут показаны широкой аудитории. Большая часть из них была, предположительно, результатом спецопераций разведок СССР, и я думаю, что не только рядовой житель, но и руководство Украины не удостоится чести их посмотреть. По теме НЛО актуален сюжет одного американского фильма, в котором президент США, после нападения инопланетян, о существовании которых он и не подозревал, с удивлением узнал, что на секретной базе его ученые вместе с военными уже десятки лет изучают аппарат и живые организмы агрессора. Он был крайне возмущен, а зря, еще неизвестно, кто на кого работает — разведка, наука, армия на президентов или они на них.

Встреча закончилась чаепитием и никаких реальных результатов в дальнейшем не принесла.

Вторая встреча произошла в маленьком уютном ресторане, принадлежавшем семье Галаниных и располагавшемся тогда в Украинском доме. За круглым столом, на котором аппетитно источали аромат изысканные блюда, приготовленные привезенным из Парижа поваром, собрались С. К. Ткаченко, П. Е. Швыдкий, Юра и Лена Галанины, я, Вика и Любомир Квасница, директор американского института стратегических исследований по странам Восточной Европы и личный советник президента Клинтона.

Познакомились, произнесли тост за дружбу двух стран и перешли к еде и деловому разговору. Если с едой было все в порядке, то с деловым разговором не очень. Депутаты обрисовали общую картину мелитопольских чудес и просили денег на исследовательские работы. Квасница, показав разносторонние и глубокие познания по Каменной могиле и исследованиям немецких археологов под Мелитополем в период войны, предложил нам зарабатывать деньги самим организацией международного туристического маршрута в Мелитополь с посещением музея-заповедника «Каменная могила» и отдыхом на Азовском море. Он предложил свою помощь только в освещении массмедиа в Америке прелестей нового маршрута, но подчеркнул, что многим американским и канадским гражданам объект по публикациям уже давно знаком. Депутаты загрустили, с бытовыми прелестями в Мелитополе и на побережье Азовского моря было туго, а попросту никак. Их надо строить и создавать. Это время и деньги. Большие деньги, потому что американцы жить в гостиничных номерах с плесенью на потолках и бегать в один туалет на улице в виде деревянной будочки не захотят. Европейцы почему-то тоже. Я большую часть разговора сидел и думал: «Что они собираются еще исследовать? Лопату надо брать в руки и копать от обеда до забора». На лопату наших денег хватит.

Предпоследний рабочий выезд в зону Супперта и зону внеземных цивилизаций состоялся летом 1997 г. Депутаты организовали приезд в Мелитополь ясновидящих и контактеров из Украины и ближнего зарубежья. Такой маленький «пионерский» слет первых ласточек «сенсорного человечества». Ласточек было человек сорок, разного возраста — от 16 до 70 лет. Это были замечательные люди, не эгоистичные и открытые. Они прошли зону, нанесли на планы свои «видения и чувствования». Их результаты в основном совпадали с предыдущими сенсорными наработками. Прибыли на слет и Дроздовская с Галиной Васильевной. Судьбе было угодно, чтобы у них оказались билеты на один поезд, в одном вагоне и одном купе. Обошлось без трупов и каждая из женщин по прибытию занялась своим делом: Алиса Акимовна — зоной, Шриматаджик — организацией партийной ячейки среди преподавателей сельхозакадемии. И надо отметить, что у нее это прекрасно получалось. Через два дня ячейка из человек 15 была сформирована и сцементирована. Взгляд у них был туманный и целеустремленный, как у распространителей «герболайфа» и «цепторовской» посуды.

Предполагаю, что и эта поездка в Мелитополь закончилась бы обсуждением давно обсужденной темы, но случайно узнал о моей проблеме один из бывших руководителей Мелитопольского отделения «конторы» времен СССР, которому год назад я помог с позвоночником. Он позвонил кому-то, даже не предупредив меня, и на второй день «пионерского» слета ко мне в черешневом саду подошел мужчина в рабочей спецовке и спросил:

— Ну, и где бурить будем?

— Что бурить? — сначала не понял я.

— Скважину.

— А чем, простите, бурить будем?

Мужик махнул кому-то рукой, и через минуту подъехала большая машина с бурильной вышкой. За ней прибыла еще одна, с огромной цистерной для воды. Подошла одна из женщин, стоявшая с мелитопольскими «сенсами», и объяснила мне, от кого свалился такой неожиданный и долгожданный презент. Новость распространилась быстро, и пока одна из машин ездила набирать воду в цистерну, собрались депутаты, «ласточки» и просто любопытные.

— Юрий Дорофеевич, может не надо бурить? — с надеждой спросил Ткаченко.

— Надо. Расставим точки и снимем все вопросы.

— НВот экстрасенсы из Мелитополя, Юра и некоторые другие говорят об ужасных последствиях скважины.

— Каких?

— Вы умрете, бурильщики умрут, город пострадает.

— Степан Кузьмич, надо работать там, где разрешают, когда разрешают и чем разрешают. Тогда все будут живы и здоровы. Юре и остальным скажите, пусть отойдут подальше, если боятся. Когда люди вторгаются в аномальные зоны не постучав, нахально и напролом, миры защищаются и наказывают. Мы разрешения попросили, «добро» получили, так что доведем дело до конца. Наша задача показать, что там под землей что-то существует или его нет. Если там что-то есть — заходить туда мы не собираемся. Если нет — перестанем обманывать себя и других. Договоренность остается прежней: вам отдают два верхних яруса, а вы не пытаетесь проникнуть на большие глубины.

Видя, что нас с Викой не остановить Степан Кузьмич согласился с бурением. «Ласточек» отправили по маршруту Супперта, любопытные и депутаты сами отошли метров на сорок, остались бурильщики, я с Викой и Алиса Акимовна, не верующая ни в инопланетян, ни в Бога, ни в нечистую силу. Второе, правда, она подчеркивала чаще, чем хотелось бы.

Бурение проходило сложно. До глубины в 4,2 м дошли за 30 мин. Далее сорокасантиметровый слой проходили четыре часа и вынуждены были поменять наконечник диаметром 40 см на 20-сантиметровый. После этого легко и быстро проскочили пять метров и снова застряли. Тридцатисантиметровый слой, расположенный на глубине около 10 м, проходили 2 ч 30 мин. На одиннадцати метрах остановились, дальше углубляться мы не собирались. Собирая вышку, бурильщики сообщили, что впервые встречаются в этом регионе с такими грунтами. Обычную сорокаметровую скважину для воды они проходят за два часа. Сегодня на бурение одиннадцати метров ушло почти 9 часов. Попрощавшись с ними, мы подошли к группе сопровождения — депутатам, «сенсам» и просто любопытным, смотревшим на нас и на удаляющихся бурильщиков с любопытством, сожалением, тоской и обреченностью. Неправильно смотрели — мы хоть и подустали, но были вполне живыми и даже веселыми.

— Что вы на нас так оптимистично смотрите? — спросил я, подойдя к ним.

— Как? — произнес кто-то с галерки.

— Как на трупы, — уточнил я.

— Может, вы и есть трупы, — поспешил поставить диагноз Юра. Чувствовалось, что слово «может», он употребил только для приличия.

— А я видела над каждым из вас и над бурильщиками тоже прозрачный колпак. Наверное, поставили защиту. Каждый был, как в скафандре. Думаю, все у вас будет хорошо, — произнесла быстро жена Юры Ира и удостоилась испепеляющего взгляда мужа.

— У них не будет хорошо. И в городе не будет хорошо. Вы все видели, как из скважины вышла энергия, собралась в шар и полетела в сторону города, — опять перейдя к высоким нотам, выдал Юра. — Они выпустили джина из бутылки.

— Кто это все? Вы тоже стали видеть, Степан Кузьмич?

— Нет. Мне сказали Юра и Ира.

— Мы видели, — сказала Наташа и кивнула на стоящую рядом Люду.

— Но не считаем сгусток агрессивным. Это может быть кто-то из Хранителей зоны.

— Понятно. Ситуация типа «пост сдал, пост принял». Так кто же его принял? — не унимался Юра.

— Мы приняли, Юра. Так что успокойся и спи, не тревожась. Давайте разъезжаться. А утром соберемся здесь и обсудим дальнейшие планы.

На том и расстались после событий, к которым так долго шли...

Утром все приехали пораньше. Каждому не терпелось сунуть нос в скважину и попытаться что-нибудь в ней разглядеть, но там было темно. Даже привезенные фонари не помогли. Диаметр скважины был слишком мал.

— Что Вы об этом думаете? — спросил меня Ткаченко, кивнув в сторону скважины.

— Думаю, что тех аномалий, которые возникли при бурении, достаточно, чтобы производить раскоп в этой точке.

— Но ведь там нет пустоты, бур не провалился.

— А почему там должна быть пустота? Если бы я серьезно заботился о сокрытии этого места, то пустоты заполнил бы.

— Почему?

— Пустота — это возможные проседания, обвалы, возрастает опасность случайного проникновения.

— Вы сенсорно получали в месте бурения помещение?

— Нет, коридор. Помещение рядом, в полуметре. Но и коридор, и помещение не перестают ими быть, если заполнены грунтом.

— Когда будете ехать в Киев?

— Если раскоп делать не будем, сегодня. Мы свою работу выполнили. Считаем, что бур завяз в своде или плите потолка и пола, либо в двух потолках. Буры были не простые, а победитовые. Это серьезные буры. Входить внутрь или не входить, решать мы не будем. Это не наша компетенция. Вы хотели материальных подтверждений. Считаем, что вы их получили. Хотите делать раскоп с нами — мы к вашим услугам. Самое время, подогнать небольшой экскаватор.

— И пару камикадзе в придачу, — подал голос Юра.

— Жены совхозных экскаваторщиков запретили мужьям и близко подходить к этому месту, — не замечая реплики Юры, сказал Ткаченко. — Слишком много смертей, и не всегда понятных, связано с зоной. Люди боятся.

— Понимаю, принимаю, но надеюсь, когда-нибудь раскоп сделаете...

Встретившись с депутатами в Киеве, я понял, что надежды не сбудутся. Опять начиналась говорильня. В «Интересной газете» вышла статья, в которой сообщалось о будущих несчастьях Украины, так как Марчук, то бишь я, просверлил дырку в подземный мир под Мелитополем. Звонили знакомые и спрашивали, правда ли это и если правда, то зачем я сверлил, и как им теперь спасаться. Я отвечал, что, правда, дырку делал, но не совсем в подземный мир, так что спасаться не надо.

Вывод напрашивался сам собой — хочешь довести дело до конца, бери лопату и копай самостоятельно. Связался по телефону с Чураковым Анатолием Яковлевичем, преподавателем сельхозакадемии из Мелитополя. Он решил вопрос с экскаватором и его холостым хозяином, запросил «сверху» разрешения, получил его и вместе с сыном Александром и другом Юрой Новицким, преподавателем КПИ, выехали в Мелитополь.

...Экскаватор был маленький, но яму выкопал большую и быстро глубиной около трех метров. Скважина проходила в двадцати сантиметрах от ямы. Вот так, по скважине мы и начали копать лопатами, взятыми у сторожей сада. За день опустились до четырех метров и соединили скважину с ямой. На второй день скорость проходки заметно упала — прошли 30 сантиметров. На третий день взяли у сторожей лом, но и он отступил перед твердостью плиты. Конечно, небольшие кусочки мы откалывали, но было понятно, что без перфоратора или мощного экскаватора нам не обойтись. Достать их быстро было нереально, поэтому решили закругляться. Подкрепились бутербродами на природе, рядом с ямой, перестали спешить, появилось время подумать. Придумали, как осветить скважину — фонари не помогали, съездили на базар, накупили рулонов туалетной бумаги и спичек. Вернувшись, стали отрывать от рулона по два-три метра бумаги, поджигать их и бросать в скважину. Горящая бумага со звуком, спирально вращаясь, падала на дно, освещая две широкие пустоты. Они примыкали к стенкам скважины с одной стороны на глубине от нас (уровня низа ямы) полтора и пять метров, значит, от поверхности пять с половиной и девять метров. Большая часть горящей бумаги со свистом затягивалась в щели. Нарезав бумагу на тонкие полоски и опустив их в скважину, мы убедились по их шевелению в существовании тяги, хотя это и так было понятно по отсутствию дыма и траектории падения факелов. За этим занятием нас и застал приехавший на своей «четверке» Юра.

— Ребята, вы все-таки вырыли яму? — выдавил он из себя почему-то шепотом.

— Вырыли, — шепотом ответили мы.

— Ну и как там? — любопытство брало верх.

— Интересно, сам посмотри, — предложили мы и продемонстрировали ему полеты горящей бумаги.

— И что дальше собираетесь делать?

— Да сущий пустяк, если дашь немного бензина.

— Дам, — ответил, он. — А зачем он вам?

— Оставайся, увидишь.

Мы наполнили полиэтиленовый пакет бензином, завязали, наделали в нем сверху много маленьких дырок и на веревке осторожно опустили в скважину. Выждав пару минут, подожгли ленту туалетной бумаги, бросили вниз и засунули в отверстие три свои физиономии, чтобы лучше все рассмотреть. Юра остался наверху. Пламя по спирали стремительно и с шумом поднималось вверх. Мы едва успели отпрянуть в стороны, как раздался звук взрыва. Эхо его многократно повторялось, земля под ногами дрожала секунд сорок. Наши коленки после этого дрожали еще пару часов.

— Вы чего ребята сделали? — угрожающе спросил сверху Юра.

— Проверили, большие ли по объему пустоты. Выяснили, большие и даже очень.

— А если бы там газ был?

— Мы бы уже не разговаривали.

— А я?

— И ты бы не разговаривал.

— Хорошая у вас методика, — нараспев произнес Юра.

— Наша, родная. Смотри, при помощи рулона туалетной бумаги, спичек, пакета и двух литров бензина А-93 провели исследования, получили результат и остались в живых. Кому из ученых на Западе пришло бы в голову такое сделать? Никому, потому что у них и экскаваторы, и перфораторы, и рабочие всегда под рукой. А нашему человеку надо выкручиваться, поэтому мозги у нас мобильные.

— Нет, вы своей смертью не умрете.

— Смерти нет, Юра. Есть переход, а он всегда свой, мимо не проскочишь и в чужой не попадешь...

Через две недели встретился я с Ткаченко, рассказал о поездке, о том, что пустоты есть и большие, имеющие где-то далеко выход на поверхность, так как наблюдалась тяга. Дальше была уже не наша дорога. Могу только сказать, что те, кому надлежало ее пройти, до сих пор собирают чемоданы. Или не могут поделить гипотетические сокровища, или боятся возмездия заклятий-кластеров Некрополя, или хотят это сделать тихо, позже, когда все забудется, и отложить что-то на черный день. Это знают только они. А может все оказаться намного проще — разглагольствовать о чем-то духовном и сокровенном, раздуваясь от гордыни и сопричастности к великой тайне, гораздо заманчивее и легче, чем выкопать яму глубиной 7 метров. А вдруг там обыкновенные карстовые пещеры, без сокровищ, славы и почета. Так пусть уж лучше будет вечно предполагаемый, воздушный Некрополь Скифских царей, чем реальный, но рискованный ответ...

Исследуя другую зону внеземных цивилизаций, под Коростенем мы решили самостоятельно выполнить весь комплекс работ, поэтому не только нашли вход в подземные сооружения, но и прошли по его галереям. Они оказались рукотворными со стенами толщиной 60 см, выполненными из кристаллов корунда, с полом из расплавленного гранита и заполнены до потолка сыпучим материалом, химический состав 51 % которого не смогли определить в лабораториях спектрального анализа двух разных уважаемых научных подразделений. В одной состав полностью не сгорал, в другой — не растворялся в кислотах. Это был период 1997-1999 гг., но об этом в другой книге.