Дворец творчества (ул. Карла Маркса, 7)
1 октября 1935 г. в Мелитополе, в здании дореволюционного банка («Общество взаимного кредита») открылся Дворец пионеров. Уже стояли тут отлитые на одном из городских заводов чугунные пионер и пионерка, но еще многое напоминало о прошлом. Над входом теснились лепные ангелочки. Лестница из белого мрамора вела в обширный зал. В нем сверкали хрустальные люстры, зимой топились камины, выложенные голландскими изразцами. Тут еще с прежних времен висели огромные картины, стояли вазы, инкрустированная мебель из ценных пород дерева.
Рассказывает Иван Николаевич Захари: «В честь открытия Дворца в городе был карнавал, играл всеми любимый оркестр Левертова. Потом оркестр каждое воскресенье выстраивался у Дворца и проходил по „стометровке“ — часть улицы Карла Маркса между ДК „Октябрь“ и перекрестком с ул. Дзержинского».
Для детей тех лет Дворец стал большим подарком. Время тогда было другое, другие и развлечения.
«Мы жили в большом доме по ул. Красина, — вспоминает Людмила Федоровна Сицилицина. — Недалеко от нас работал заводик: две лошади вертели колесо установки, делающей газ, и получалась „газировка“. Летом гуляли в летнем саду у дома Адировича, там играл оркестр, в пруду плавали лебеди. Зимой катались на коньках по льду Молочной, один раз я с разгону даже влетела в прорубь. Любили наперегонки съезжать и с верха улицы Свердлова. Во дворе у нас был турник, кольца. Я, девчонка, играла в футбол, мы устраивали концерты.
Игры во дворе были недолгими — ведь мы спешили в наш любимый Дворец пионеров! Я занималась в танцевальном кружке, или, как тогда говорили, в балете.
Мама моя окончила гимназию и была белошвейкой, многих обшивала, от нее остались прекрасные блузки и белье из батиста. Для моих балетных костюмов шли в ход ленты разной ширины, расцветок, и, главное, крашеная марля. Для „Лебединого озера“ мама сшила мне пачку из марли, сильно ее накрахмалила, разложила на большом столе („а ну, дети, не подходите!“) и посыпала блестками.
По субботам мы помогали колхозам: скирдовали сено, убирали урожай и, конечно, давали концерты. После одного из таких выступлений богатый колхоз им. Сталина помог деньгами, и нам привезли настоящие пуанты...»
И. Н. Захари: «Я пел в хоре, пять лет протанцевал в „балете“. Мы ставили и народные танцы, и классические — вальс, полонез, мазурку. Для оперы „Кот в сапогах“ музыку написал руководитель хора Николай Владимирович Гринберг. Я играл роль Людоеда, а кота — Вася Неделько, у него был голос тонкий, звонкий, как у Робертино Лоретти. А вот королем была девочка с низким голосом — Лара Сегеденко. С этой оперой мы победили на областном смотре и летом 1941-го поехали в Киев, где заняли тоже 1-е место.
Действовали и другие кружки: хоровой, танцевальный, вышивки, изо-искусства, радио, шахматно-шашечный, духовой оркестр. Мальчишки учились резать по дереву, девчонки вышивали, добывая нитки, где только можно было. Работали библиотека, игротека и тир, во дворе среди роз бил фонтан, можно было покататься на качелях...»
Потом началась война. Многие воспитанники ушли на фронт. Во время оккупации Дворец был занят фашистами, которые устроили тут казино. Тогда же Дворец был разграблен, не стало ни люстр, ни дорогой мебели. Бои 1943 года покалечили здание, как и весь город: оно стояло слепым, с выбитыми стеклами, дверями. Но души ребят продолжали тянуться к нему.
К 7 ноября 1943 г. бутылками и банками застеклили по одному окну в четырех комнатах, остальные окна забили досками. И Дворец ожил, заработали кружки, начались концерты в госпиталях. Под диктовку раненых дети писали письма.
«Я пришел в драмкружок переростком: в свои 20 лет еще учился в 10-м классе, — говорит Олег Яковлевич Есипенко. — До репетиций нужно было поработать: разгребали мусор, битый кирпич после взрывов, сажали цветы, деревья. Мешками несли отовсюду грязные банки, девчонки их мыли — для окон.
Ходили в госпиталь. В столовой отодвигали столы — вот и зрительный зал. Часто показывали сцены из «Молодой гвардии». Воспоминания о войне были так ярки, что некоторые раненые, особенно контуженные, бросались на артистов-«фашистов», и их приходилось силой держать.
Спектакль «Молодая гвардия». Из архива О. Есипенко
Мы ставили «Дубровского», «Цыган» Пушкина, отрывки из «Ромео и Джульетты», «Героя нашего времени». Костюмы шили «из ничего». Для «Мещанина во дворянстве» сделали трико из голубых кальсон. Долго зрители принимали нас за настоящих французов. А когда разоблачили, пришлось закрыть занавес — весь зал хохотал.
Занятия в драмкружке вела Анна Даниловна Кумок. Война очень исковеркала нашу речь, мы могли говорить только по-уличному. А потому Анна Даниловна сначала просто «наговаривала» текст. Она учила нас говорить, как мама учит ребенка.
Репетиции шли подолгу: она занималась с каждым в отдельности. Но никто не торопился. Какой была жизнь? В нашей семье — четверо детей, выжить — очень трудно. Одеться-обуться не во что. На меня, как учащегося, выдавали 500 г хлеба в день. Во Дворце каждый кружковец тоже получал паек — кусок черного хлеба с повидлом. Но есть все равно хотелось постоянно.
А когда мы приходили во Дворец, голод забывался. Для спектакля «Мертвые души» мы привязывали подушки на наши тощие животы, чтоб казаться толстыми (как «настоящие» помещики).
И зрители, глядя на нас, тоже забывали о тяжелой жизни. Интерес к спектаклям был огромным: вся дорога перед дворцом (улица Карла Маркса от перекрестка Луначарского до Дзержинского) была запружена школьниками. Мы выступали по школам, в «Клубе коммунальников», в театре им. Шевченко (ныне ДК «Октябрь»). Это был настоящий театр с профессиональными артистами, как в больших городах. Спектакль «Молодая гвардия» Дворец возил в Запорожье, причем актеры ехали в товарняке, в вагонах с рудой. Сейчас трудно представить: неужели взрослые приходили огромной толпой смотреть детский спектакль?»
С тех давних 1930-1940-х годов Дворец очень изменился. И все же, сегодня, в год его 65-летия [статья написана в 2000 году], так интересно листать страницы его истории!..
Наталья Питишкина