«Козацькому роду нема переводу»

Начало рода Донцовых теряется в потемках XVII-XVIII веков. Тогда на Слобожанщине (ныне это Харьковская, Сумская, частично — Курская и Воронежская области) был известен казацкий полковник Федор Донец. Потом, с ликвидацией казацких обычаев, его потомки получили дворянские звания и сменили фамилию на русский манер — Донцовы. Вполне возможно, что из тех Донцовых и происходил отец Дмитрия, Иван.

Семья Ивана Донцова перебралась в наши края, в Северную Таврию, в первой половине XIX века. Чтобы привлечь народ в «дикую степь», правительство гарантировало переселенцам заманчивые льготы: наделяло землей, освобождало от налогов. Донцовы прикупили 1500 десятин (1635 га) плодородного непаханного чернозема. Становиться помещиками намерения не было, они сдали землю в аренду, а сами поселились в Мелитополе. Донцов-отец занялся торговлей сельхозмашинами, и, видно, вел дела очень умело — его бизнес процветал. Они стали владельцами нескольких больших домов, которые тоже сдали в аренду.

Жена Ивана, Ефросинья Иосифовна, родилась в украинской семье, но выросла в доме приемного отца — немецкого колониста. У Донцовых было пятеро детей: три сына и две дочери. Дмитрий был средним среди братьев — он родился 17 августа (по старому стилю) 1883 г. Назвали его, вероятно, в честь деда по отцовской линии.

Дети разных народов

Земля, на которой жили Донцовы, кого только не приютила: украинцев, «великороссов», греков, евреев, болгар... В большом дворе Донцовых снимали дом... шотландцы — и друзьями детства у Дмитрика были Гарри, Джим, Лиззи, Кейт, Джен. В доме Донцовых говорили по-русски, но пели украинские песни, мама читала детям и гостям книги русских и украинских авторов. Когда в город приезжала украинская труппа, всей семьей шли на спектакли.

Українця з мене зробили: Гоголь, Шевченко, Куліш і Стороженко, яких я знаю з того часу, як навчився читати, цебто від 6 років життя (батько мав їх в бібліотеці).

— вспоминал позднее Донцов.

Получив начальное образование, Дмитрий поступил в реальное училище. Мужской гимназии в городе не было, и для мальчика это был единственный путь, не уезжая из дому, продолжить учебу. В училище тоже учились «дети разных народов». Оказавшись бок о бок, они, однако, не торопились смешиваться. Именно в те годы Донцов впервые стал глубоко задумываться: что же такое национальность? И потом не раз вспоминал, как на уроках они пели русские песни, но

...без ніякого відчуття і приємності, а на перервах між лекціями мури школи тряслися від співу народних українських пісень, яких нас ніхто не вчив і які ми все-таки знали і якими любувалися.

В Мелитополе тогда же издали брошюру об истории города и края. В ней было много всего, но любознательному подростку запала в душу фраза о том, что в этих местах «проходил знаменитый в истории бедствий русского и украинского народов Муравский шлях...». То есть русские и украинцы — два разных народа!

В конце века благополучная жизнь Донцовых враз рухнула. В 1894 г. внезапно умер 54-летний глава семьи, Иван Дмитриевич, через год — его 39-летняя вдова. Дети остались на попечении родственников матери. Особенно близкие и сердечные отношения сложились у Дмитрия с родным дедом. Реальное училище, в общем-то, готовило молодежь к инженерным профессиям. Но Донцова техника не увлекла. Любознательный и развитый, он мечтал об университете. Туда принимали только после классической гимназии. В 1900 г. Дмитрий уезжает из родного города, и не куда-нибудь, а в Царское Село под Петербургом. Здесь он «дотягивает» свое образование, сдает экзамены и становится студентом юридического факультета столичного университета.

Дух свободы

Университеты везде и всюду были очагами свободомыслия. Студент Донцов поражал своим трудолюбием. Чаще всего его можно было встретить в библиотеке. Как губка, молодой ум впитывает знания по истории, политике, философии, праву. Особенно усердно Дмитрий изучает прошлое Украины, ее литературу. Он вовсю штудирует украинские книжки, изданные за границей — в Галичине (взять их можно было только по ходатайству кого-то из профессоров). Он приходит к выводу: после ликвидации гетманщины Россия всегда старалась держать Украину в зависимости от себя, и будущее украинского народа будет решаться не в союзе с царской Россией, а в борьбе с ней.

Донцов — активист местной украинской студенческой громады, готовит глубокие рефераты, выступает с яркими докладами. Собирались каждую неделю в «легальном» клубе и на природе, за городом.

Шел 1905-й год. Все слышней становились раскаты приближающейся революции. Донцов становится членом недавно возникшей Украинской социал-демократической рабочей партии. Ее цели были ему близки: свобода, справедливость, национальная независимость.

Этот год стал переломным в судьбе 22-летнего Донцова. Осенью в актовом зале университета украинские студенты без всякого дозволения свыше устроили митинг, и Донцов впервые в жизни выступил перед народом как политический оратор. Результат, безусловно, был. Смельчака под конвоем полиции отправили в Киев и посадили в Лукьяновскую тюрьму. К счастью, ненадолго: подоспела амнистия.

«Бойтесь его!..»

В Киеве Донцов работает вовсю. Причем совсем не в библиотеках. Он — нелегал, агитирует рабочих, организует профсоюзы, однако не это делает его имя известным. Оказалось, что вчерашний студент может писать — ярко, понятно, страстно, убедительно. Из-под пера Донцова выходят одна за другой революционные брошюры и статьи.

В 1907-м — второй арест. Донцову угрожает четыре года каторги и ссылка до конца жизни. Восемь месяцев он ждет в тюрьме суда и болеет. Брат, сестра, знакомые подключают всевозможные связи, пишут ходатайства во все концы: мол, юноша слаб здоровьем, погибнет в тюрьме, отпустите хоть до суда. Выпущенный на поруки, Донцов тут же исчезает из поля зрения полиции и «выныривает» уже за границей. Он продолжает учебу — теперь в Венском университете. Знакомится здесь с Марией Бачинской, дочкой галицкого священника. Она становится женой, другом и соратником Донцова на долгие годы. Диплом доктора права Донцов получил во Львове, где, наконец, закончил учебу.

Его знания поражают: он свободно оперирует данными из огромного массива книг, журналов и газет, читает и говорит на нескольких европейских языках. Его энергия не иссякает. Он пишет и пишет: о социализме и революции, Шевченко и политике, Украине и России, критикует Маркса и клеймит церковь. Он не боится отстаивать собственные взгляды, беспощадно бороться, если надо, с товарищами по партии. Для него нет ни авторитетов, ни запретов, он никому не смотрит в рот. Даже в ущерб собственной карьере. Львовский социал-демократ становится идейным лидером. Взгляды и статьи Донцова перешагивают государственные границы. Забеспокоился Ленин, увидев угрозу единству «пролетариев всех стран». Павел Милюков, лидер партии кадетов, на трибуне Госдумы России размахивал книгой Донцова и призывал:

Господа, я скажу вам: бойтесь его! Если вы будете продолжать вашу политику, Донцовы будут числиться не единицами и не десятками, а сотнями, тысячами и миллионами!

И ведь прав оказался знаменитый российский политик!

Владимир Семенов