А тем временем в Мелитополе и районе ежедневно умирали люди. В информации секретаря Мелитопольского районного партийного комитета Товстопята сказано, что рабочим района определено по 2-му списку (рабочие военных заводов, как, например, з-д им. Микояна (ныне Мотордеталь)) 450 граммов хлеба, другим рабочим 300 граммов, а служащим 200 граммов.

И тем не менее из Москвы, Киева, Днепропетровска (Днепропетровск являлся областным центром, куда входил Мелитопольский район) летели шифрограммы под грифом «секретно» с требованием выполнить план хлебозаготовок. Хлеб нужен был Родине, чтобы отправить его «за кордон». Всякая инициатива местного населения, чтобы выжить в этой сложной ситуации, пресекалась в самом «зародыше». Ещё 2 августа 1932 года Политбюро ЦК КП(б) Украины приняло специальное постановление «О мероприятиях борьбы со спекуляцией хлебом», в котором указывалось всем горрайкомам и исполкомам, ГПУ и милиции, что

Решением партии и правительства колхозная торговля разрешена только после 15 января 1933 года, после полного выполнения хлебозаготовок по Союзу. До этого срока продажа хлеба на базарах воспрещена.

Борьба «со спекуляцией хлебом» носила тотальный характер. В этом же документе далее говорилось: «Обязать советские органы, ГПУ и милицию обеспечить полное устранение с рынка перекупщиков зерна и муки». И вновь лицемерие: какие перекупщики на мелитопольском базаре? В те годы (1932 и 1933), когда стоило лишь заикнуться колхознику или единоличнику, что у него имеется зерно, как тут же появлялись «двадцатипятитысячники» и забирали все, до единого зернышка, оставляя людей один на один с голодом...

В информационном письме Днепропетровской областной прокуратуры и областного суда о работе в области улучшения хлебозаготовки с 1 по 5 декабря 1932 года сказано, что в колхозе «Радянський степ» «...установлено злоупотребление со стороны учетчика и кладовщика», которые были приговорены к расстрелу. Однако руководители района не забывали о соблюдении собственного режима питания, да и «челядь» их также не страдала от голода. В 1932 году месячный рацион этих семей предполагал такую норму продуктов:

К этому списку добавлялись мыло и иные хозяйственные товары на сумму 25 рублей на главу семьи и на 20 рублей — для членов его семьи.

Естественно, что за такую мзду, которую платило советское правительство своим «верным ленинцам и сталинцам» в условиях сильнейшего голода, следовало «самоотверженно трудиться» на благо коммунистического будущего...

В выписке из протокола Днепропетровского обкома КП(б) Украины от 30 декабря 1932 года, разосланного во все районные организации, предписывалось следующее:

Считать необходимым в каждом районе в 3-5 колхозах, особо саботажнических (сохраняем орфографию), найти по 3-5 хозяйств, которые являются дополнительными гнёздами организаторов кулацкого саботажа хлебозаготовок, и продать у них за долги, или в порядке штрафа через суд, по одной корове, находящейся в их личном владении, разъяснив на собрании колхозников этих колхозов, что такая мера наказания применена к этим дворам, как к организаторам кулацкого саботажа хлебозаготовок и укрывателям хлеба от государства. Предложить колхозникам сдать укрытый хлеб государству и (разъяснить), что тот, кто сдаст укрытый хлеб добровольно, того карать не будут.

Не в лучшем положении находились верные «партсоратники». Уже тогда начинался террор не только против простого народа, но и собственных «соратников».

Так, Днепропетровский обком КП(б)У в январе 1933 года за невыполнение плана хлебозаготовок по Мелитопольскому району, а выполнили всего на 64,6 процента, руководителям района напоминал, что в случае невыполнения плана

Бюро обкома предупреждает партийное и советское руководство Мелитопольского района, секретаря райкома тов. Толстопята (председателя РИК) (райисполкома) тов. Чайку и уполномоченного обкома тов. Сумезова, что если с их стороны не будут приняты решительные меры борьбы с кулацким саботажем в хлебозаготовках — обком вынужден будет к ним применить самые суровые меры партийного взыскания.

В эти тяжелые 1932-1933 годы Мелитопольский район сдал государству более 250 тыс. центнеров зерна, а сам остался одним из самых «голодных регионов» на юге Украины. Только в феврале 1933 года по Песчанскому сельскому совету голодало 84 семьи, всего 434 человека. Голодали не только крестьяне района, голодали рабочие местных заводов: им. Победы, им. Воровского и др.

Вот как вспоминала жительница города (тогда с. Песчаное) Н. А. Власенко:

Во время голодовки умерла вся моя семья. После смерти отца мать осталась с шестью детьми, ложились спать шестеро, а утром поднимались лишь четверо. Двое умирали. В следующий день умерла мама, а через день остался лишь брат и сестра. Они так и умерли вместе, обнявшись.

Умирали не только дети, которые в своей жизни не успели «заслужить» привилегированного пайка, — умирали люди, совесть которых была чиста перед советским государством и перед советским правительством. Дорогой ценой платил народ за план построения социализма в стране.

Сегодня трудно понять, как могло случиться, что колхозники, имевшие по 700, 800 и более 1 000 трудодней, не получили заработанный хлеб, а наоборот, он был отнят «по приказу сверху». Как жестоко и кощунственно прозвучало выступление И. Сталина на первом Всесоюзном съезде колхозников-ударников 19 февраля 1933 года, где он сказал:

Мы добились того, что миллионные массы бедняков, жившие раньше впроголодь, стали теперь в колхозах середняками, стали людьми обеспеченными.

Голод в городе и районе сопровождался началом репрессий против интеллигенции, рабочих, колхозников. Толчком стало «Ореховское дело» на Запорожье, получившее огласку в декабре 1932 года. Лично Сталин направил письмо в Днепропетровский обком партии, требуя наказания виновных за выдачу зерна на трудодни крестьянам. Днепропетровский обком партии повёл «решительное... разоблачение контрреволюционеров». А вслед за этим в Мелитопольском районе (декабрь 1932 года) началось дело в колхозе «Прукопник» (с. Чехоград). По заключению областного прокурора и областного суда председателю колхоза Ф. И. Ваврину вменялось в вину «разворовывание зерна около 1 000 центнеров». На самом деле это зерно было оставлено для весеннего сева, Ф. И. Ваврин и ещё двое колхозников — Ф. И. Сербен и Я. И. Тонишевский — были расстреляны.

Дочь Ф. И. Ваврина — Я. Ф. Прибыл — впоследствии вспоминала:

Во время пересмотра уголовного дела на моего отца, а потом его посмертной реабилитации, мне стало известно из беседы с работником КГБ, что отца обвиняли в том, что он припрятал б тонн пшеничных отрубей... Для чего припрятал? Из рассказа моего дяди я также узнала о том, что те отруби отец припрятал для того, чтобы прокормить весной коней, которых нужно было использовать во время весеннего сева. А если бы отец выполнил тот план хлебозаготовок и сдал бы государству все, что было у него в хозяйстве, то тех бы коней к весне не было б. А тогда чем сеять?

Вскоре на заводах города стали проводиться «чистки» партии. Разгул репрессий начался после XVII съезда ВКП(б) и убийства С. М. Кирова. Повсюду проводились собрания, на которых подвергались резкой критике не только мастера, начальники цехов, но и рабочие. Сотни людей уходили «по этапу», осужденные на 10-15 лет, а газеты пестрели красочными лозунгами и отчетами парткомов. Так, например, в июне 1934 года многотиражная газета «Двигатель», орган парткомитета завода «Победа», писала:

Готовясь к чистке партии, наша партийная организация должна не только ликвидировать имеющиеся недостатки в работе завода, но и поставить на должную высоту всю партийно-комсомольскую и профессиональную работу в заводе, чтобы, подойдя к «чистке», каждый член партии, кандидат мог смело сказать о том, что я, как член партии, за период подготовки к чистке в своём цеху наладил работу... боролся за выполнение производственной программы...

Городские власти, выполняя указания ЦК партии большевиков «по промывке мозгов» трудового народа, видели, что церковь оставалась неповерженным оплотом веры и духовности, противоречащей партийным установкам, куда ежедневно шли люди на молитвы и литургические праздники. В 1933-1934 годах был разрушен Александро-Невский собор. Закрыты были еврейская синагога, армяно-григорианская неканоническая и другие церкви. В 1934-1935 годах разрушен был Инкерманский монастырь св. Климента, в котором в период «голодомора» содержались и умирали дети-сироты" (монастырь построен в 1913 году и находился по ул. Бульварной (ныне им. Ленина), где в настоящее время размещается опытная станция педуниверситета).

Весна 1934 года прошла спокойно. Поля засеяли, правда, всего на 30-40 процентов, и урожай сняли невысокий (пшеница — 3,3 ц с га), но правительство снизило поставки хлеба за границу. Край понемногу оживал. Индустрия стала поставлять технику. На полях появились трактора, комбайны...

В пригородных поселках Кизияре и Песчаном проживала половина рабочих предприятий Мелитополя, а 1 314 человек занимались крестьянским трудом. В 1927-1933 годах в этих селах были образованы колхозы: «14 лет Октября», «Коммунар», «Заря», «Промінь культури», им. Сталина, которые стали подчиняться городскому совету.

Укрепившись к середине 30-х годов, осваивая передовую агротехнику, мелитопольские колхозы добивались первых успехов. Если в 1934 году в некоторых колхозах урожайность зерновых с 1 гектара была 2-3 центнера, то в 1936 году в большинстве хозяйств она составила 18-24 центнера. В целом же к 1940 году доход 5 колхозов равнялся 4 млн. 531 тыс. рублей. В 1934 году колхоз им. 14-летия Октября за высокие показатели в выращивании хлопка стал участником Всесоюзной сельскохозяйственной выставки СССР. На всю страну стало известно имя колхозницы-комбайнера из сельхозартели «Промінь культури» А. К. Кипенко. В 1936 году она стала делегатом VIII Чрезвычайного съезда Советов, на котором была принята Конституция СССР.